ОПЫТ ПРОФЕССОРА
5 сентября 2023 г.Вперед, на комету! «Путешествие по планетарному пространству» Жюля Верна входит в серию книг HackerNoon. Вы можете перейти к любой главе этой книги здесь. ОПЫТ ПРОФЕССОРА
ГЛАВА III. ОПЫТ ПРОФЕССОРА
«Да, моя комета!» - повторил профессор и время от времени хмурил брови и оглядывался вокруг с вызывающим видом, как будто не мог избавиться от впечатления, что кто-то предъявляет необоснованные претензии на его собственность или что люди до него были злоумышленниками в его собственных владениях.
Но долгое время Сервадак, граф и поручик молчали и погружались в свои мысли. Вот, наконец, и была разгадка загадки, которую они так долго пытались разгадать; обе гипотезы, которые они друг за другом сформировали, теперь должны были уступить место, прежде чем была объявлена истинная истина. Первое предположение, что ось вращения Земли подверглась какой-то случайной модификации, и гипотеза, пришедшая на смену ей, а именно, что определенная часть земной сферы была отколота и унесена в космос, теперь оба должны были привести к к представлению, что Землю задела неизвестная комета, которая подхватила с ее поверхности некоторые разбросанные обломки и унесла их далеко в звездные области. Перед ними лежало прошлое и настоящее; но это только пробудило более острый интерес к будущему. Может ли профессор пролить на это свет? им хотелось спросить, но пока не решались спросить его.
Тем временем Розетта приняла напыщенный профессиональный вид и, казалось, ждала, пока ему торжественно представят всю компанию. Не желая потешить тщеславие эксцентричного маленького человека, Сервадак приступил к выполнению ожидаемых формальностей.
«Разрешите представить вам моего превосходного друга, графа Тимашева», — сказал он.
— Очень пожалуйста, — сказала Розетта, поклонившись графу со снисходительной улыбкой.
«Хотя я и не являюсь добровольным резидентом вашей кометы, г-н профессор, я прошу отметить ваш учтивый прием», — серьезно ответил Тимашев.
Сервадак не смог полностью скрыть своего удовольствия от иронии графа, но продолжил: «Это лейтенант Прокопе, офицер, командующий «Добриной».
Профессор снова поклонился с холодным достоинством.
«Его яхта доставила нас вокруг Галлии», — добавил капитан.
«Вокруг Галлии?» - горячо воскликнул профессор.
«Да, полностью согласен», — ответил Сервадак и, не дав времени на ответ, продолжил: «А это мой ординарец Бен Зуф».
«Адъютант его превосходительства губернатора Галлии», — вмешался сам Бен Зуф, стремясь сохранить честь своего хозяина так же, как и свою собственную.
Розетта едва склонил голову.
Остальное население Улья было представлено по очереди: русские моряки, испанцы, юный Пабло и маленькая Нина, на которую профессор, очевидно не любитель детей, яростно взирал сквозь свои грозные очки. Исаак Хаккабут после представления попросил разрешения задать один вопрос.
— Как скоро мы можем надеяться вернуться? — спросил он.
«Вернись!» - резко ответила Розетта; «Кто говорит о возвращении? Мы еще едва начали».
Видя, что профессор склонен рассердиться, капитан Сервадак ловко придал разговору новый оборот, спросив его, доставит ли он им удовольствие, рассказав о своем недавнем опыте. Астроном, казалось, был доволен этим предложением и сразу же начал многословное и несколько многословное обращение, основные особенности которого представлены в следующем кратком изложении.
Французское правительство, желая проверить уже сделанные измерения дуги Парижского меридиана, назначило для этой цели научную комиссию. В этой комиссии имя Пальмирина Розетты было исключено, по-видимому, исключительно по причине его личной непопулярности. Разъяренный таким пренебрежением, профессор решил приступить к работе самостоятельно и, заявив, что в предыдущих геодезических операциях были неточности, решил пересмотреть результаты последней триангуляции, соединившей Форментеру с испанским побережьем. треугольником, одна из сторон которого имела длину более ста миль, - ту самую операцию, которую уже с таким успехом осуществили Араго и Био.
Соответственно, уехав из Парижа на Балеарские острова, он разместил свою обсерваторию на самой высокой точке Форментеры и, сопровождаемый только своим слугой Джозефом, вел жизнь отшельника. Он заручился услугами бывшего помощника и отправил его на высокую вершину на побережье Испании, где ему пришлось присматривать за ревербератором, который с помощью бинокля можно было увидеть с Форментеры. Несколько книг, инструментов и двухмесячный припас — вот и весь багаж, который он взял с собой, за исключением превосходного астрономического телескопа, который действительно был почти неотъемлемой частью его самого и с помощью которого он усердно осматривал небо в небе. оптимистичное предвкушение какого-нибудь открытия, которое обессмертит его имя.
Задача, которую он взял на себя, требовала предельного терпения. Ночь за ночью, чтобы зафиксировать вершину своего треугольника, ему приходилось задерживаться на вахте сигнального огня помощника, но он не забывал, что его предшественникам, Араго и Био, пришлось ждать шестьдесят один день, пока аналогичная цель. Замедлил работу густой туман, который, как уже говорилось, окутал в то время не только эту часть Европы, но почти весь мир.
Не упуская возможности использовать с максимальной пользой те немногие промежутки времени, когда туман немного рассеивался, астроном в то же время бросал вопросительный взгляд на небосвод, так как он был очень заинтересован в пересмотре карты неба, в регион, прилегающий к созвездию Близнецов.
Невооруженным глазом это созвездие состоит всего из шести звезд, но в телескоп диаметром десять дюймов видно целых шесть тысяч. Розетта, однако, не имела рефлектора такой величины и была вынуждена довольствоваться имеющимся у него хорошим, но сравнительно небольшим инструментом.
В одном из таких случаев, тщательно оценивая углубления Близнецов, он заметил яркое пятно, не зарегистрированное в карте и которое он сначала принял за маленькую звезду, избежавшую внесения в каталог. Но наблюдения нескольких отдельных ночей вскоре показали, что звезда быстро меняла свое положение относительно соседних звезд, и сердце астронома начало подпрыгивать при мысли, что слава открытия новой планеты будет связана с с его именем.
Удвоив свое внимание, он вскоре убедился, что то, что он видит, не было планетой; быстрота ее перемещения скорее заставила его предположить, что это, должно быть, комета, и это мнение вскоре укрепилось появлением комы, а впоследствии подтвердилось, когда тело приблизилось к Солнцу, развитием хвоста.< /п>
Комета! Это открытие стало фатальным для всего дальнейшего прогресса в триангуляции. Как бы добросовестно ни следил помощник на испанском побережье за зажжением маяка, у Розетты не было времени уделить взгляда в этом направлении; у него не было глаз, кроме одного объекта его внимания, никаких мыслей, кроме этой четверти небесного свода.
Комета! Нельзя терять время при расчете его элементов.
Теперь, чтобы вычислить элементы кометы, всегда считается самым безопасным методом процедуры предположить, что орбита представляет собой параболу. Обычно кометы заметны в своих перигелиях, поскольку они находятся на кратчайшем расстоянии от Солнца, которое является фокусом их орбиты, и, поскольку парабола представляет собой всего лишь эллипс с неопределенно созданной осью, на некоторой короткой части своего пути орбита можно безразлично рассматривать либо то, либо другое; но в данном конкретном случае профессор был прав, предположив, что оно параболическое.
Как и в круге, для определения окружности необходимо знать три точки; поэтому при определении элементов кометы необходимо наблюдать три различных положения, прежде чем можно будет установить то, что астрономы называют ее «эфемеридой».
Но профессор Розетт не ограничился тремя должностями; воспользовавшись каждой трещиной в тумане, он сделал десять, двадцать, тридцать наблюдений как по прямому восхождению, так и по склонению и сумел с мельчайшей точностью определить пять элементов кометы, которая, очевидно, с поразительной быстротой приближалась к Земле. .
Этими элементами были:
- Положение восходящего узла или точки, в которой комета пересекла земную орбиту.
- Направление большой оси орбиты, найденное путем расчета долготы перигелия кометы.
После получения этих двух элементов было определено положение орбиты кометы в пространстве.
3. Расстояние перигелия от Солнца, определяющее точную форму параболы.
4. Движение кометы, как ретроградное, или, в отличие от планет, с востока на запад.
Таким образом, Розетта обнаружила, что может вычислить дату, когда комета достигнет своего перигелия, и, вне себя от радости от своего открытия, не думая назвать ее Пальмирой или Розеттой по своему имени, он решил, что ее следует называть как Галлия.
Следующим его делом было составление официального отчета. Он не только сразу сознал, что столкновение с Землей возможно, но вскоре предвидел, что оно неизбежно и что оно должно произойти в ночь на 31 декабря; более того, поскольку тела двигались в противоположных направлениях, толчок вряд ли мог быть сильным.
Сказать, что он был в восторге от этой перспективы, было далеко неправдой; восторг его доходил почти до бреда. Любой другой в страхе поспешил бы покинуть уединенную Форментеру; но, не сообщив ни слова о своем поразительном открытии, он решительно остался на своем посту. Из периодических газет, которые он получал, он узнал, что туманы, как всегда плотные, продолжают окутывать оба полушария, так что он был уверен, что существование кометы в других местах совершенно неизвестно; и незнание мира относительно грозившей ему опасности предотвратило панику, которая последовала бы за публикацией фактов, и оставило философа Форментеры единоличным обладателем великой тайны. Он держался за свой пост с большей настойчивостью, потому что его расчеты привели его к выводу, что комета ударит о землю где-то южнее Алжира, а так как она имела твердое ядро, то он был уверен, что, как он выразился, , эффект будет «уникальным», и ему очень хотелось оказаться поблизости.
Пришел шок, а вместе с ним и уже зафиксированные результаты. Пальмирин Розетта внезапно был разлучен со своим слугой Жозефом, и когда после длительного периода бессознательного состояния он пришел в себя, он обнаружил, что является единственным обитателем единственного уцелевшего фрагмента Балеарского архипелага.
Такова была суть рассказа, который изложил профессор с разными повторениями и отступлениями; пока он это давал, он часто останавливался и хмурился, как будто раздраженный, что, казалось, никоим образом не оправдывалось терпеливым и добродушным поведением его аудитории.
— Но теперь, господа, — добавил профессор, — я должен сказать вам еще кое-что. В результате столкновения произошли важные изменения; кардинальные точки смещены; гравитация уменьшилась: хотя я ни на минуту не предполагал, как вы, что я все еще нахожусь на Земле. Нет! Земля, сопровождаемая своей Луной, продолжала вращаться по своей орбите. Но нам, господа, не на что жаловаться; наша судьба могла быть гораздо хуже; мы все могли бы быть раздавлены насмерть, или комета могла бы остаться прилипшей к Земле; и ни в одном из этих случаев мы не получили бы удовлетворения от совершения этого чудесного путешествия по неизведанным областям Солнца. Нет, господа, повторяю, нам не о чем сожалеть».
И пока профессор говорил, его, казалось, охватило чувство такого высшего удовлетворения, что ни у кого не хватило духа опровергнуть его утверждение. Один только Бен Зуф отважился на неудачное замечание о том, что, если бы комета столкнулась с Монмартром, а не с кусочком Африки, она встретила бы некоторое сопротивление.
«Тьфу!» — презрительно сказала Розетта. «Кротовая куча, подобная Монмартру, в одно мгновение была бы превращена в порошок».
«Кротовая горка!» - воскликнул Бен Зуф, уязвленный до глубины души. «Я могу вам сказать, что он поймал бы ваш кусочек кометы и понес бы его, как перо в шапке».
Профессор выглядел рассерженным, и Сервадак, заставив молчать своего ординарца, объяснил чувствительность достойного солдата ко всему, что касалось Монмартра. Всегда послушный своему хозяину, Бен Зуф придержал язык; но он чувствовал, что никогда не сможет простить пренебрежения, нанесенного его любимому дому.
Теперь крайне важно было узнать, смог ли астроном продолжить свои наблюдения и достаточно ли он узнал о пути Галлии в космосе, чтобы он мог определить, хотя бы приблизительно, период ее обращения вокруг Солнца. Лейтенант Прокоп постарался со всей возможной тактичностью и осторожностью выразить общее желание получить некоторую информацию по этому вопросу.
«До удара, сэр, — ответил профессор, — я убедительно продемонстрировал путь кометы; но из-за изменений, которые этот толчок повлек за собой на орбите моей кометы, я был вынужден полностью возобновить свои расчеты».
Лейтенант выглядел разочарованным.
«Хотя орбита Земли не изменилась, — продолжал профессор, — результатом столкновения стал выброс кометы вообще на новую орбиту».
«А могу ли я спросить, — почтительно спросил Прокопа, — есть ли у вас элементы новой орбиты?»
«Да».
«Тогда, возможно, ты знаешь…»
«Я знаю это, сэр, что в 47 минут 35,6 секунды второго часа ночи 1 января прошлого года Галлия, проходя свой восходящий узел, вошла в контакт с Землей; что 10 января он пересек орбиту Венеры; что он достиг своего перигелия 15-го числа; что он повторно пересек орбиту Венеры; что 1 февраля она прошла свой нисходящий узел; 13-го числа пересек орбиту Марса; вошел в зону телескопических планет 10 марта и, привлекая Нерину, унес ее как спутник».
Сервадак вставил:
«Мы уже знакомы почти со всеми этими необычайными фактами; Более того, о многих из них мы узнали из документов, которые мы собрали и которые, хотя и не подписаны, но мы не можем сомневаться, что они исходят от вас».
Профессор Розетта гордо выпрямился и сказал: «Конечно, они возникли у меня. Я отправлял их сотнями. От кого еще они могли прийти?»
- Разумеется, ни от кого, кроме вас самих, - с серьезной вежливостью ответил граф.
До сих пор этот разговор не проливал никакого света на будущие передвижения Галлии, и Розетта, по-видимому, была склонна уклониться от обсуждения этой темы или, по крайней мере, отложить ее. Поэтому, когда лейтенант Прокоп собирался придать своему расследованию более категорическую форму, Сервадак, полагая, что нецелесообразно преждевременно слишком давить на маленького учёного, прервал его, спросив профессора, как он объясняет, почему Земля так мало пострадала от такое грозное сотрясение мозга.
«Я объясняю это так, — ответила Розетта, — что Земля двигалась со скоростью 28 000 лье в час, а Галлия — со скоростью 57 000 лье в час, поэтому результат был такой же, как если бы мчался поезд. на скорости около 86 000 лье в час внезапно наткнулся на какое-то препятствие. Ядро кометы, будучи чрезвычайно твердым, сделало именно то, что сделал бы шар, выпущенный с такой скоростью вблизи оконного стекла. Он пересек землю, не расколов ее».
«Возможно, вы правы», — задумчиво сказал Сервадак.
"Верно! конечно, я прав!» - ответил сварливый профессор. Вскоре, однако, восстановив невозмутимость, он продолжил: «К счастью, земли коснулись лишь косо; если бы комета упала перпендикулярно, она, должно быть, проложила себе путь глубоко под поверхностью, и катастрофы, которые она могла бы вызвать, не поддаются учету. Возможно, — добавил он с улыбкой, — даже Монмартр не пережил бы катастрофу».
"Сэр!" - крикнул Бен Зуф, совершенно не в силах вынести неспровоцированное нападение.
«Тихо, Бен Зуф!» — строго сказал Сервадак.
К счастью, ради мира, Исаак Хаккабут, который, наконец, начал осознавать кое-что об истинном положении дел, выступил в этот момент вперед и дрожащим от нетерпения голосом умолял профессора сказать ему, когда они все будут снова на земле.
— Вы очень торопитесь? — холодно спросил профессор.
Еврей собирался заговорить снова, когда капитан Сервадак вмешался: «Позвольте мне сказать, что, выражаясь несколько более научным языком, я собирался задать вам тот же вопрос. Разве я не понял, что вы сказали, что вследствие столкновения характер орбиты кометы изменился?»
«Вы это сделали, сэр».
«Вы имели в виду, что орбита перестала быть параболой?»
«Именно так».
«Значит, это гипербола? и нас унесут далеко и далеко, в далекую даль, и мы никогда, никогда не вернемся?»
«Я не говорил гиперболу».
«А разве нет?»
«Это не так».
«Тогда это, должно быть, эллипс?»
«Да».
«А ее плоскость совпадает с плоскостью земли?»
«Да».
«Значит, это, должно быть, периодическая комета?»
«Это так».
Сервадак невольно издал звонкий радостный крик, который вновь разнесся по галерее.
«Да, — продолжал профессор, — Галлия — комета периодическая, и, учитывая пертурбации, которым она подвержена от притяжения Марса, Юпитера и Сатурна, она вернется на Землю снова ровно через два года».
«Вы имеете в виду, что через два года после первого толчка Галлия встретится с Землей в той же точке, в которой они встретились раньше?» - сказал лейтенант Прокоп.
«Боюсь, что да», — сказала Розетта.
«Почему бояться?»
«Потому что у нас и так дела идут очень хорошо». Профессор для выразительности топнул ногой по земле и добавил: «Если бы у меня была воля, Галлия никогда бы больше не вернулась на землю!»
О книжной серии HackerNoon: мы предлагаем вам наиболее важные технические, научные и познавательные книги, являющиеся общественным достоянием.
Эта книга является общественным достоянием. Жюль Верн (1998). Вперед, на комету! Путешествие в планетарном пространстве. Урбана, Иллинойс: Проект Гутенберг. Получено в октябре 2022 г. https://www.gutenberg.org/cache/epub/1353/pg1353-images. .html
Эта электронная книга предназначена для использования кем угодно и где угодно, бесплатно и практически без каких-либо ограничений. Вы можете скопировать ее, отдать или повторно использовать в соответствии с условиями лицензии Project Gutenberg, включенной в данную электронную книгу или на сайте www.gutenberg.org< /a>, расположенный по адресу https://www.gutenberg.org/policy/license.html.. эм>
Оригинал