ОБЕД С НЕЗВАННЫМИ ГОСТЯМИ

Молодой кораблестроитель Софи Светт входит в серию книг HackerNoon. Вы можете перейти к любой главе этой книги здесь. ГЛАВА XII

ОБЕД С НЕЗВАННЫМИ ГОСТЯМИ

«Вот это то, что я называю восхитительным», — сказал Сайрус, ставя позорный на вид кофейник на груду досок, которая служила нам и столом, и сиденьями. Он устало вытер разгоряченный лоб. Каким бы невероятным это ни казалось, Сайрус жарился, готовя кофе Дэйву. Река текла у наших ног, голубая и тихо поющая, апрельское солнце было ласково-мягким и теплым, а зеленеющая земля - ​​благоухающей радостью.

«Может ли печаль жить с апрельскими днями?» - пробормотал я. Но черты заботливой заботы вернулись к лицу Сайруса, когда он сел на кучу возле выступающей доски, служившей Элис Йорк в качестве наклона — мы все называли их «наклонителями» в Пальмире.

«Думаю, я не пойду домой ужинать», — сказал он. «Я не голоден, и раз ты здесь, Вирсавия, в этом нет необходимости. Я собирался дать тебе только это. И он спокойно вытащил из кармана телеграмму. «Кажется, в конторе думали, что телеграмма — это дело и ее надо отправлять в счетную».

Теперь телеграммы, адресованные мисс Батшебе Дилл, могли бы быть толстыми, как листья в Валламброзе, несмотря на все волнение, которое выказывал Сайрус; но что касается меня, то кровь бросилась мне в голову, и на мгновение Элис Йорк на своем кантоле, казалось, мчалась вперед в реку.

Я услышал, как во сне, как Дэйв сказал: «Выпьете кофе, мисс Йорк?» и заметил смутно, что он так же галантен и грациозен, как будто чаша не была старой и треснутой. И тогда, хотя руки мои дрожали, как лист, я оказался лицом к лицу с первой в жизни телеграммой.

«Лучший дизайн. Я думаю, отличная вещь. Солтер напишет твоему брату.

«Э. Каррутерс».

Мое сердце подпрыгнуло от радости. Лучший дизайн! Отличная вещь! Я хотел кричать об этом четырем ветрам небес, но этот провокационный Дэйв сел рядом с Элис Йорк, и они веселились за обедом. Корзину с еще одной треснутой чашкой и консервной банкой он оставил на нашем конце стопки, а кофейник стоял посередине, но так шатко, что, казалось, вот-вот опрокинется.

«Вирсавия, если хочешь кофе, выпьешь мою чашку через минуту», — позвал он меня. «Я вымою его в реке».

Сайрус сделал вид, что немного ест; было легко видеть, что это была тяжелая работа. Мне хотелось, чтобы Дэйв не монополизировал Элис Йорк таким мальчишеским и нелепым способом, потому что я думал, что ее яркость может заставить Сайруса забыть о своей заботе.

Дорогой старина Сайрус! Мягкость, которую он проявил, готовя кофе Дэйву, привлекла меня к нему с новой нежностью; в конце концов Сайрус был моим родным братом. Он тоже выглядел таким несчастным: его длинная, худощавая фигура неуклюже скорчилась на куче досок и делала жалкую попытку принять легкомысленный вид, соответствующий случаю.

«Гей-молодежь любит гей-молодежь», — сказал я себе, но тем не менее меня раздражали Дэйв и Элис Йорк.

Сайрус скорее держался в стороне от Алисы с тех пор, как Дэйв вернулся домой, и все же я думал, что его интерес к ней отличался от того, который он когда-либо проявлял к любой другой девушке.

Мои чувства были довольно странным образом смешаны. Мне ни в малейшей степени не удалось передать Дэйву мое открытие о его невиновности – или, скорее, мою веру, поскольку это было еще не такое большое открытие, как я был вынужден признать самому себе, и это казалось неподходящим моментом. за сообщение хороших новостей в телеграмме.

Но я решил поделиться своим восторгом с Сайрусом; В разгар деловых проблем, возможно, было бы радостно узнать, что Дэйв добился определенного успеха.

«Дизайн?» — с сомнением повторил Сайрус, после того как я объяснил все обстоятельства моего открытия. «О боже, он снова пошел рисовать? Я надеялся, что все закончилось!» Я не думаю, что Сайрус действительно понял бы это так ясно, как мог бы, если бы мягкий голос Элис Йорк, смешанный с мужественным тоном Дэйва, не доносился постоянно до наших ушей.

«Но это настоящий триумф, когда его дизайн выбрали среди столь многих!» Я настоял. «И ему за это заплатят — возможно, немало».

— Надеюсь, так и будет, — сказал Сайрус с сомнительным акцентом. «Я надеялся, что у него разовьются деловые таланты, но боюсь, шансов на это нет. Вероятно, он все время занимался подобными вещами и думал об этом. Но он вел себя хорошо!»

В тоне Сайруса не было недовольства; это было сказано от души. Он посмотрел на часы.

«Мне нужно написать несколько писем. Мне действительно пора вернуться в счетную комнату, — сказал он и решительно вытащил свой длинный кусок из кучи досок. Я был раздосадован тем, что считал его глупостью, и все же мне хотелось немного его утешить.

— Сайрус, он этого не делал! Дэйв не делал этой ужасной вещи!» - хрипло прошептал я. «Я почти знаю всю тайну».

Сайрус посмотрел на меня отсутствующим и растерянным взглядом. «Если он это сделал, то он вполне может загладить свою вину», — ответил он. «Нужно сделать все, чтобы помочь ему, все!» Был такой акцент, казалось, будто в нем была вся душа мужчины, а голос его даже дрожал. «Но мне бы хотелось, чтобы он отказался от этого рисунка».

Сайрус, отчаявшись в своих деловых способностях, питал более сильную надежду, чем он предполагал или, возможно, даже осознавал, что Дэйв разработает что-то подобное. Возможно, нельзя было ожидать, что он будет так же рад, как и я, успеху проекта.

И, бедный Сайрус! Было совершенно очевидно, что он боролся с ревностью, осознавал он это или нет. На мгновение я так рассердился на обеих этих юных девчонок, что едва мог заставить себя заговорить с ними. И все же Киру следовало бы знать, что нужно добиться расположения возлюбленной, если он надеется завоевать ее. Но мне казалось сомнительным, что Сайрус сможет это сделать, тогда как для Дэйва было так же естественно быть галантным, как и быть веслом в команде колледжа.

«Этот мальчик всегда будет красиво говорить, кем бы он ни был», — таков был девиз Лавдея еще до того, как ему исполнилось десять лет.

— Да ведь мистер Дилл уже ушел! — воскликнула Элис Йорк, довольно вздрогнув и широко раскрыв блестящие глаза.

— Ему некогда заниматься бездельем и ерундой, — сказал я так резко, что они оба покраснели. Мне было стыдно за себя, но я не собирался допускать, чтобы Элис Йорк подумала, будто его разозлила ее глупая мелочь.

Я заметила среди садовых деревьев проблеск голубого платья Эстель и пошла ей навстречу. На десерт был любимый пудинг Дэйва, и она принесла ему немного.

— Ну, а Дэйв был рад узнать, что ты обнаружил, что он все-таки не подлец? - сказала она с сарказмом. Эти вещи были на Эстель; это было неоспоримо.

— Он… он не хотел меня слушать, — кротко запнулась я. «И, Эстель, я не смею ему этого показать! Боюсь, он подумает, что я вмешиваюсь. И я влил ей в уши всю эту маленькую сказку о дизайне.

«Нед Каррутерс! Было бы не странно, если бы Дэйв подумал, что ты вмешиваешься, — воскликнула она, хотя ее глаза сияли гордостью и восторгом. «Я не знаю, как ты могла говорить с ним об этом, Вирсавия! Труднее всего прощать людям грубость».

«Он думал, что Дэйв был лицемером; у него были свои провокации, — парировал я. «И хорошо, что я смог достаточно простить его, чтобы поговорить с ним о замысле, поскольку он действительно раскаивается и стремится сделать все, что может, для Дэйва, и он в состоянии иметь влияние на мистера Солтера». /п>

«Дэйву не нужно влияние; его рисунки могут постоять за себя, — упрямо ответила она. Но я был уверен, что она пыталась сохранить праведное негодование против молодого Каррутерса и что она действительно знала, что достаточное внешнее влияние, позволяющее обеспечить быстрое изучение работы, не является чем-то плохим. А потом она внезапно глубоко вздохнула.

«О, я так рада, так рада!» воскликнула она. «Вы не представляете, каково мне было видеть Дэйва на верфи!»

«Это было хорошо», — твердо сказал я. «Это было хорошей дисциплиной для Дэйва и открыло Сайрусу глаза на то, что в нем было хорошо. Сегодня он сказал мне, что Дэйв хорошо справился, что в нем есть хорошие качества».

Эстель была довольна, хотя и была слишком горда, чтобы показать это.

— Ты тоже открыл глаза! - решительно сказала она. — Ты был с ним почти так же строг, как Сайрус. Как я уже отмечал ранее, мы — откровенная семья.

Дэйв ухватился за свой пудинг, как мальчик, настаивая на том, чтобы разделить его с Элис Йорк и отдать ей львиную долю глазури. Никто бы не подумал, видя, как легкомыслен он был, что он доживает до глубокого позора и что в следующем месяце верфь будет продана на аукционе в пользу кредиторов. Элис Йорк была настолько весела, что мне показалось, что мой поспешный шепот «Дэйв этого не делал» снял с ее сердца груз.

Я никогда больше не подумаю, что знаю что-нибудь о женском сердце!

Эстель была весела, так как я ее давно не видел, и это не было странно, ведь ее сердце так привязано к Дэйву. Я знал, что ей очень хотелось спросить меня, что я знаю о проблеме Дэйва и как я это обнаружил, но ее гордость не позволила ей этого сделать.

В разгар веселья Эстель вскрикнула от ужаса, и я, проследив за ее взглядом, увидел поразительное белое лицо, появившееся над краем поленницы позади нас. Оно исчезло так внезапно, что если бы не крик Эстель, я бы почти подумал, что стал жертвой расстроенного воображения.

«Роб?» Я плакал. «Это не может быть Роб!»

«Это было лицо Роба», — сказала Эстель с белыми губами, потому что с тех пор, как Роб вернулся из школы, он не мог выйти из своей комнаты.

Дэйв обошел поленницу и вытащил уменьшающуюся фигуру, такую ​​бледную и в то же время такую ​​гротескную, что мы едва знали, смеяться или плакать при ее виде.

Роб набросил с кровати поверх фланелевого халата шелковое лоскутное одеяло, гордость Марселлы. Частично оно было надвинуто на голову, а яркие цвета делали его бледность ужасающей.

Дэйв сорвал одеяло, бросил его на поленницу и через мгновение накинул на Роба свою грубую куртку. Для него эта одежда была едва ли менее гротескной, чем одеяло, настолько оно было велико, но определенно было теплее, а ветер с реки был прохладным, хотя солнце грело. Дэйв также снял свою кепку и надел ее на голову Роба, и мы все немного рассмеялись, несмотря на наш испуг, когда она дошла почти до его ушей.

«Я пришел найти Вирсавию», — сказал он, когда Дэйв отругал его, так нежно, как это могла бы сделать его мать. — Она… она знает, Дэйв! Его голос был хриплым шепотом, и он дрожал всеми членами. «Сначала я не подумал, насколько это опасно. Она посчитает своим долгом рассказать, девушки всегда считают своим долгом делать неприятные вещи! А если отец узнает...! Ты заставишь ее пообещать никому ничего не рассказывать, Дэйв!»

Дэйв затащил его в укромный уголок среди огромной груды досок и накрыл его одеялом. Он дополнял его прикрывающей рукой, несмотря на то, что был без пальто и без шляпы.

«Тебе нужно немного отдохнуть, а потом мы отвезем тебя домой», — сказал он с тревогой. «Не обращайте внимания на Вирсавию! Я исправлю Вирсавию!» - легкомысленно добавил он.

Но мальчик был слишком сильно встревожен, чтобы его можно было так отпугнуть.

— Дайте ей торжественное обещание! Вы знаете, я терпеть не могла отца. Это убило бы меня! И они будут за мной буквально через минуту. Я ушел, пока медсестра была на ужине. Я спустился по решетке из лозы. От этого я не дышал и вполовину так плохо, как она, — указывая на меня обиженным кивком головы. «Она приходила, говорила и говорила. Я думал сначала, что она только пристает, как девчонка; потом я подумал, что она пытается что-то выяснить; наконец она призналась, что знает!»

Дэйв пристально посмотрел на меня. До этого момента я не знал, насколько ему было больно.

«Сначала я думал только о лошади», — продолжил Роб своим слабым, ворчливым голосом. «Ты не поступил так, как следовало бы со старым Люцифером, Дэйв!»

Старый Люцифер! Это была лошадь, которую дядя Гораций продал четыре или пять лет назад, потому что, по его словам, Роб поднимал из-за нее сентиментальный шум. Роб горевал так, что спровоцировал приступ болезни.

«Этот тип снова выведет его на ипподром! Есть на свете такие скоты! Вы не поверите, что это был старый Люцифер, когда я показал вам фотографию на заборе. Ты бы не пошёл на скачки, если бы я не сбежал, когда был настолько болен, что тебе пришлось следовать за мной. Видите ли, если Вирсавия расскажет отцу обо всем, что я тогда сделал — написал его имя на чеке и все такое…»

«Все в порядке, ты знаешь, Роб, она не расскажет!» - поспешно прервал Дэйв. «Никто не узнает».

Я посмотрел на Элис Йорк; она стояла немного в стороне, возле берега реки. Роб, казалось, не заметил, что она была в пределах слышимости; мне казалось, что из-за страха перед отцом и беспокойства за старую лошадь его разум окончательно ослабнет.

Что касается меня, то мне казалось, что у самих досок есть уши, вместо того, чтобы ликовать по поводу откровения, доказывающего невиновность Дэйва во всем зле, в котором его обвиняли. У меня было то странное чувство, которое иногда приходит ко всем нам, что кто-то есть рядом, хотя и невидимый. Я огляделся вокруг. Там было много груд досок, за которыми мог скрываться слушатель; Рядом с нами рос куст ольхи, достаточно высокий и толстый, чтобы скрыть подслушивающего.

Но, конечно, это была всего лишь нервная фантазия, что кто-то был рядом, так что я нетерпеливо сказал себе в следующий момент. Я боялась, что мой разум ослабнет, как у Роба, а это никогда не подойдет практичной деловой женщине.

– В любом случае, мы слишком много заплатили Альфу Ридеру за лошадь; он показал, что он мошенник, и тогда было опасно позволять ему сесть на борт, если он сказал, что знает, как о нем позаботиться. Помните, как он споткнулся и упал? И как они подгоняли его, пока кровь не залила его бока? Если бы они заставили его попробовать это еще раз, это убило бы его! Они тоже так думали, иначе бы его не продали. Но как они заставили тебя платить! Теперь, когда вы о нем ничего не слышите, я думаю, они снова с ним соревнуются. Когда мое дыхание становится легче и я засыпаю, я снова встаю, думая, что вижу, как Люцифер напрягает мышцы и истекает кровью из шпоры, как и в тот день, и с тем человеческим мучительным взглядом, который был в его глазах, когда он повернул их к нас!»

— Не стоит об этом думать, — серьезно сказал Дэйв. «Ты никогда не выздоровеешь, пока продолжаешь размышлять об этом. И лошадь сейчас не скачет; о нем хорошо заботятся. Деньги за его питание выплачивались регулярно — вы же не могли подумать, что я этим пренебрегаю?»

Я навострил уши. Как он заплатил? Я не мог себе представить, как он мог получить хотя бы такую ​​небольшую сумму денег, как стоимость доски для лошади.

Внезапно я встретился взглядом с Эстель и понял. Старые ягодные сбережения в жестяной банке, которые должны были отправить Сайруса в колледж, выросли нетронутыми; время от времени бабушка добавляла их в качестве поощрения детской бережливости и трудолюбия. Я вспомнил, как их перевели из красного жестяного яблока в банк Пальмиры, и вспомнил гордое хвастовство Эстель, что там было больше сорока долларов. За годы, прошедшие с тех пор, интерес к нему немного прибавился бы.

Я не осознавал, что в моих глазах появился внезапный вопрос, пока Эстель не ответила.

«Нет, до сегодняшнего дня мне никогда не рассказывали, как обстоят дела», — сказала она. «Я бы презирал это. Я знаю Дэйва!»

Сейчас, конечно, разум был не совсем на ее стороне, и все же, когда она посмотрела прямо на меня своими ясными бескомпромиссными голубыми глазами, я опустил голову.

«Теперь держись, Роб, старина!» Дэйв советовал с притворной легкостью – я знал, что это притворство, по тревожному нахмурению его глаз. «Мы должны доставить тебя домой, иначе на нас нападет твой отец».

Роб с тревогой огляделся по сторонам. — Нет, он отправился на задние пастбища, а оттуда собирался поехать в Пенфилд. Его не будет дома до вечера. А эта толстая медсестра много ест и сплетничает с Марселлой. Я чувствую себя лучше, находясь здесь. Мне бы хотелось поправиться настолько, чтобы пойти с тобой, Дэйв, когда ты отправишься за Люцифером. Если бы было безопасно вернуть его домой. Но этого не произойдет, вы знаете; десять лет не изменят Люцифера, поэтому отец его не узнает. Но ты посадишь его в хорошее место, не так ли, Дэйв? и так близко, что мы можем пойти к нему!»

Зубы Дэйва были плотно сжаты, лицо было отвернуто от Роба.

«Я сделаю все, что смогу, Роб, и надеюсь, что скоро!» - сказал он веселым тоном. «Но если вы собираетесь забрать, чтобы поехать со мной, то вам не годятся такие экскурсии!»

«Вы оттолкнули меня из-за лошади; Ты кое-что мне не говоришь!» - ворчал Роб. «Люди думают, что меня можно обмануть; а затем они шпионят за мной и пытаются заставить меня рассказать им что-то, как это сделала Вирсавия. Почему она хотела заставить меня рассказать ей, хотя она и так знала? Полагаю, она хотела сказать отцу, что я признался. Если бы он узнал, Дэйв, что ты взял на себя всю вину за меня, я думаю, это убило бы его! Он так горд; ему стыдно, что я слабак, как он это называет! И то, как он на меня посмотрит, меня бы убило! Девушка, которая слушает, ничего не скажет, не так ли?»

Казалось, он внезапно осознал присутствие Элис Йорк и понял, что раскрывает больше, чем было благоразумно.

«Нет, она не скажет; Я уверен, что могу за это ответить, — серьезно сказал Дэйв. «Никто не скажет». И, глядя поверх головы Роба, Дэйв сделал торжественный, скорбный знак нам с Эстель. Это означало, что Роб долго не проживет; мы должны ублажать его любой ценой. Теперь внутренне я восстал. Я думал, что уже слишком много потакаю капризам Роба; что смерть Дэйва была глупым мученичеством. Было естественно, что такой сильный и здоровый молодой человек, как Дэйв, думал, что Роб находится на краю могилы; Я знал, что тщедушные люди иногда живут долго. И я подумал, что пришло время положить конец дорогостоящей жертве Дэйва.

Неужели единственная разница заключалась в том, что Эстель должна была прибавить к своей вере зрение, а я, будучи слепым, должен был видеть? Я хотел не только знать, но и рассказывать.

Мое сердце горело внутри меня. Несмотря на слабость Роба, я бы высказал свое мнение о его эгоизме, если бы Дэйв не сдержал меня. Он отвел меня немного в сторону.

«Теперь это бесполезно, Вирсавия, разве ты не видишь?» он сказал. «Я не должен был обещать хранить молчание об этом, если бы дядя Гораций не был таким, какой он есть, и Роб так его боялся. Знаете, это нормально для Роба. Жена дяди Горация боялась его за год до своей смерти. Никто не может не пожалеть бедного мальчика».

За досками послышался шум, который меня напугал.

«Ты боишься своей тени! Эти незакрепленные доски легкие, и ветер их трясет, — небрежно сказал Дэйв. «Как я уже говорил, мне нужно было сделать именно то, что я сделал — заплатить деньги и вернуть чек, на котором Роб подделал имя своего отца, и позволить руководству колледжа думать, что я проиграл деньги на ставках. Я не мог бы сказать, не мог бы я, что я последовал за Робом в Ньюмаркет только тогда, когда он встал с постели больного и каким-то образом добрался туда, потому что фотография одной из скаковых лошадей, которую он случайно увидел, заставила его уверен, что это был его старый Люцифер; любовь мальчика к животным почти болезненна. Да, возможно, мне следовало так сказать, Вирсавия; помимо меня и Роба нужно было думать и о других. Но я дал ему свое обещание поспешно. Я не предусмотрела отчисление из института и все вытекающие последствия. Когда Роб понял, насколько это серьезно, он пришел в ужас от того, что его отец узнает об этом».

«Мы, сильные, должны нести бремя слабых, но мы не должны помогать им быть эгоистичными», — сказал я многозначительно.

«Но Роб такой слабый! Он отличается от других людей. Если бы его отец только понял это и сделал скидку на это».

-- Но теперь, -- сказал я, -- уж точно нет нужды продолжать этот глупый обман. Ибо я был слишком зол, чтобы дать какое-нибудь красивое название этому глупому делу.

«Но теперь, знаете ли вы, мне стало очень нравится мученичество?» — сказал Дэйв с блеском в глазах. «Я узнал там больше, чем мог бы узнать в колледже! Знаешь, «есть божественность, которая определяет наши цели!»

«Промысел Божий — мое наследие», — мелькнуло у меня в голове, но я не стал этого говорить, чтобы не поощрить мальчика в глупости.

«Я занимался чем-то помимо плотничества на кораблях, хотя это не так уж и плохо для человека с мускулами, которым можно зарабатывать себе на жизнь! И у меня есть некоторый шанс, возможно, лишь небольшой, добиться успеха».

Как эта телеграмма загорелась у меня в кармане, когда я увидел в его глазах задумчивое рвение, смешанное с сомнением!

Но я держал его в кармане и молчал. Быть сестрой мальчику – это вопрос дипломатии!

«И я этим живу», — продолжил Дэйв не без нотки гордости в голосе. «Сайрус уже доверяет мне. Даже дядя Гораций спросил мое мнение по некоторым вопросам, связанным с этими бизнес-проблемами. Пообещай мне, Вирсавия, что будешь хранить молчание и позволишь мне пережить это».

«Я не могу вынести, что они этого не знают. дядя Гораций и Сайрус, особенно дядя Гораций; в тот День Благодарения он был так язвителен!»

Ветер, казалось, усиливался; эти доски так гремели.

«Подожди, ради меня, если не ради бедного Роба», — настаивал он. «Мельницы богов мелют медленно», — легкомысленно добавил он.

«Мельницы Божьи», — поправил я.

«Хотя мельницы Божьи мелют медленно

Однако они измельчают очень мелко,

Хотя с терпением Он стоит и ждет

С точностью перемалывает Он все».

Я пробормотала эти слова, а Дэйв поспешил обратно к Робу, опасаясь, что он простудится на свежем ветру. Я знаю, это были прекрасные правдивые слова, и все же в тот момент я чувствовал себя достаточно злым, чтобы захотеть немного помочь в измельчении дяди Горация!

Я слонялся, размышляя, на обратном пути к остальным. Со смутным воспоминанием о том ощущении, что кто-то рядом, я обернулся. Огромный недостроенный корабль, некоторые ребра которого все еще были обнажены, так медленно продвигались работы в последнее время, вырисовывался между голубизной реки и голубизной неба.

Выйдя из тени огромной кучи опилок, на мгновение была видна высокая, худощавая фигура, затем скрылась из виду за кормой судна. Его отец ушел на задние пастбища, сказал Роб, а оттуда он направляется в Пенфилд; но была ли на свете еще одна фигура, которую можно было бы принять за дядю Горация?

Я отступил к дребезжащим доскам. Позади них тянулись огромные следы, которые зигзагом уходили в сторону, как будто их создатель украдкой продвинулся за одной кучей досок, а затем за другой. С земли я поднял водительскую перчатку из собачьей шкуры — очень большую. Неужели я, сам того не желая, энергично помогал в измельчении дяди Горация?

О книжной серии HackerNoon: мы предлагаем вам наиболее важные технические, научные и познавательные книги, являющиеся общественным достоянием.

Эта книга является общественным достоянием. Софи Светт (2023). Молодой кораблестроитель. Урбана, Иллинойс: Проект Гутенберг. Получено https://www.gutenberg.org/cache/epub/71346/pg71346-. images.html

Эта электронная книга предназначена для использования кем угодно и где угодно, бесплатно и практически без каких-либо ограничений. Вы можете скопировать ее, отдать или повторно использовать в соответствии с условиями лицензии Project Gutenberg, включенной в данную электронную книгу или на сайте www.gutenberg.org< /a>, расположенный по адресу https://www.gutenberg.org/policy/license.html.. эм>